Материал из Информационного отдела ЭКУ ГПУ

ЦЕНЗОВАЯ ЭМИГРАЦИЯ И НАРОДНОЕ ХОЗЯЙСТВО СОВЕТСКОЙ РОССИИ

(по заданию Ф. Э.Дзержинского)

[1923 г.]

1. Социальный характер

Выделяя из всей массы русской эмиграции группу, владеющую в прошлом и обладающую в настоящем из­вестным имущественным цензом, следует установить, что она далеко не однородная масса, связанная общими ин­тересами.

Дифференциация цепзовиков совершалась не только в зависимости от той обстановки, в которую попадали рус­ские цензовики, очутившись в эмиграции; она обусловли­вается в значительной мере глубокими экономическими корнями, связывавшими цензовиков со всей экономикой дореволюционной России.

Хотя полная национализация промышленности в 18 и 19 гг. и отделила верхушку собственников, акционеров, пайщиков от предприятий, но Советская власть все же принуждена была взять особую линию по отношению к специалистам, большинство которых в идеологическом, да отчасти и в экономическом отношении тесно связаны с системой частной собственности, нежели с социализмом.

Точно так же после провозглашения нэпа, давшей про­стор частной инициативе и частному капиталу, цензовые элементы приобретают значение не только идеологичес­кого руководителя сов. спецов, но и некоторой самостоя­тельной экономической величины в современной струк­туре народного хозяйства Сов. России.

Все эти моменты оказывают влияние на структуру и тактику цензовой эмиграции. В настоящее время в се сре­де по вышенамеченным признакам... наметилось несколь­ко различных группировок.

2. Финансовая олигархия

В процессе развития капитализма в дореволюцион­ной России русский капитал, как наиболее молодой из европейских, а потому наиболее слабый, в целых отрас­лях народного хозяйства принужден был прибегать к помощи иностранного капитала. Укажем хотя бы на роль внешних займов, одинаково успешно практиковавшихся как для подавления революционного движения, так и в качестве субсидии государственному и частному произ­водству.

Отрасли промышленности и народного и коммуналь­ного хозяйства, требовавшие приложения крупных средств и высокой техники, развивались в условиях усиленного притока иностранных капиталов. Для примера приведем тяжелую металлургическую промышленность Юга (Кри­ворожский бассейн, Донбасс), в предприятиях которой участвовал значительный % франко-бельгийского капи­тала, Кавказ (Нобель и К-о), Урал (предприятия Урквар-дта), — целый ряд частных железных дорог, частных бан­ков, акционерных компаний.

Учет участия иностранного капитала, в виде ли госу­дарственных займов, иностранных акционерных компа­ний или же в виде иностранных паев в русских предприя­тиях — имеет глубокое значение, ибо это дает возможность установить и сравнить степень заинтересованности различных западноевропейских капиталистических групп в России.

Русская финансовая олигархия, в большинстве своем находящаяся за границей, самым тесным образом пере­плетается с иностранными капиталистами.

Среди финансовой олигархии следует отметить, преж­де всего, старую бюрократическую головку финансовых ведомств. Группы Коковцева, Вышеградского всем своим прошлым тяготели к западноевропейским финансовым кругам, среди которых Коковцев и производил известный внешний заем 1905 года. Старые связи Коковцева в боль­шинстве сохранились; личная переписка с Мильераном, Пуанкаре, председателем английской ассоциации держа­телей русского займа — с франко-русской торговой пала­той — является подтверждением существования этих свя­зей, которые противной стороной используются главным образом в целях экспертизы по вопросам советских фи­нансов. Так, во время Гаагской конференции рядом с экс­пертами союзников работали русские эксперты, послан­ные в Гаагу Коковцевым. Кроме этого б[ывшие] деятели Министерства финансов оказывали союзникам всякого рода мелкие услуги — в виде периодической информации о советских финансах, справок. Подробно разработанный вопросник... предназначенный для собирания сведений о народном хозяйстве Сов. России, дает картину той осведо­мительной работы в экономических вопросах, которая ве­дется из-за границы финансовой олигархией. Для плано­мерной работы в этом направлении Коковцевым создана целая профессиональная организация союза деятелей бывших финансовых ведомств России.

Эта организация, кроме чисто практической работы вышеуказанного характера, занимается теоретическими изысканиями в области финансовых дел. Здесь роль орга­низации начинает выходить из рамок осведомления в об­ласть идеологического воздействия на советских спецов финансово-экономических учреждений.

В период перелома финансовой политики Советской власти и дискуссии относительно тех или иных финансо­вых реформ, теоретические положения и предложения со­ветских спецов и те изыскания и проекты восстановления денежного обращения «после падения Советской власти», которые разрабатывались при Союзе б|ывших] деятелей финансовых ведомств, стали совпадать не только по свое­му существу, но и по своей форме, с той лишь разницей, что, по признанию самого Коковцева, «в России об этом говорят и пишут об этом гораздо откровеннее».

Трудно сказать, существует ли в данном случае у рус­ских финансовых деятелей за границей открытая связь со специалистами из Наркомфина или же по социальному родству они заговорили в унисон. Вывод напрашивается следующий: открыто существующая и свободно и органи­зационно работающая за границей старая финансовая бюрократия может и должна оказывать влияние через высших советских специалистов на обволакивание сверху советского аппарата, а подчас и на его политику

Следующую за бюрократией ступень среди финансо­вой олигархии занимают б[ывшие] крупные собственни­ки банков, смешанных акционерных К-о и т. д. Большин­ство этой груцпы объединено в так называемый «Союз Рос­сийских Тор>бво-Промышленных и Финансовых Деяте­лей» (Р.Т.П.Ф.). Как уже было упомянуто, б[ывшие] пред­приятия этой группы отличались значительным участи­ем иностранного капитала, очень часто даже правления банков, акционерных обществ и капиталы хранились за границей — это взаимное врастание иностранного и рус­ского капитала продолжает и в настоящее время накла­дывать отпечаток на теперешнюю деятельность т.-п., на их отношение к народному хозяйству Советской России. Прежде всего, в период национализации крупной промыш­ленности противодействие крупной цензовой эмиграции сводилось не к спасению материальных ценностей, заключавшихся в инвентаре, сырье — это было просто неосу­ществимо; главной задачей в период национализации было спасение правовых ценностей и вывоз их за границу. Кон­трабанда акций, деловых книг, договоров являлась и яв­ляется и сейчас одной из важных функций черной биржи...

Концентрацией ценных бумаг за границей цензовики преследовали, главным образом, ту задачу, чтобы в тот момент, когда Советская власть будет принуждена высту­пить как владелец-собственник акций, цензовики были бы в состоянии противопоставить свои «права». В то же вре­мя части иностранных капиталистов, входившей в пред­приятие, крайне важно было сосредоточить у себя «право­вые ценности», потому что в таком случае никакая ино­странная капиталистическая группировка не рискнет взять у Советской власти концессию на такое предприя­тие, ценные бумаги которого находятся в руках иностран­ных «законных» держателей.

В связи с этими операциями, при союзе Р.Т.П.Ф. и был создан «Отдел регистрации пропавшего имущества». Пе­редача, покупка прав иностранными капиталистами у б[ывших] собственников сделались частым явлением. По этим сделкам легко можно было бы установить, какие кон­цессии та или иная капиталистическая группировка на­меревается получить в Сов. России. От этих же операций в значительной степени определяются и политические по­зиции капиталистических правительств. Ярким примером этого служат наши кавказские нефтяные предприятия, во­круг которых разгорелась борьба американского «Стан-дарт-Ойля» и английского «Рояль-Деча». «Стандарт» пос­ле национализации нефтяных промыслов занялся скуп­ной акций, большинство которых ему и удалось сосредо­точить у себя. Поэтому позиция Америки до настоящего времени отличалась навязчивым требованием признания прав собственности. На этой же почве между «Стандар­том» и «Рояль-Дечем» загорелся серьезный конфликт, ибо английский «Рояль-Деч», пренебрегая «правами» б[ывших] собственников, намеревался получить концессию на кавказскую нефть.

Таким образом, перемещения ценных бумаг смешан­ных обществ в сторону той или иной капиталистической группировки русские цензовики за границей в известной степени влияют на их экономическую заинтересованность в Сов. России.

Именно этим обстоятельством, т. е. продажей «прав» создалось совершенно полное нефтяное франко-бельгий­ское акционерное об-во, во главе с Лушером, которое ку­пило «права» у б[ывшего] горского правительства и у груп­пы Чермоева.

В эпоху военного коммунизма, когда надежды цензо-виков основывались на ожидании скорого падения Сов. власти, активная работа цензовиков была направлена на наблюдение и учет всяких передвижений инвентаря с од­ного предприятия на другое и на сохранение в заинтере­сованном предприятии имущества часто за счет других предприятий.

Старые специалисты продолжали блюсти интересы б[ывших] владельцев; с этой целью спецы финансирова­лись (дело сотрудников Нобеля и К-о) или за последнее время вознаграждались в виду гуверовских посылок (см. протоколы РТПФ).

С провозглашением нэпа и приближением крупных эко­номических и концессионных сделок, цензовики, учтя опыт генуэзских и гаагских переговоров, в которых Сов. власть умело использовала расхождения экономических интере­сов различных капиталистических группировок в России, приступают к образованию «единых фронтов» по ряду от­раслей промышленности, в целях соблюдения интересов б[ывших] собственников (подробно см. 2 часть «Цензовой эмиграции»). Характерно, что в первую голову единые фрон­ты образовывались в тех отраслях, в которых западноевро­пейский капитал наиболее заинтересован, а именно — в неф­тепромышленном и металлургическом производстве.

 Если по отношению к неоформившемуся ненационализировапному производству эпохи военного коммуниз­ма цензовые элементы проводили линию учета и сохране­ния своего имущества, влияя в то же время на иностран­ный капитал в смысле самоопределения его экономиче­ского влияния, то уже после нэпа, к укрепляющейся совет­ской промышленности цензовиками производится закреп­ление новых капиталистических комбинаций — в виде об­разования «единых фронтов» с иностранными капитали­стами. Этот факт является признанием цензовыми элемен­тами совершившейся национализации и подготовкой к концессионным сделкам.

В общем и целом, отношение финансовой олигархии русской цензовой эмиграции к народному хозяйству оп­ределяется идеологическим обволакиванием верхушки советских специалистов, с одной стороны, и вхождением в новые экономические комбинации с иностранным капи­талом, рассчитывающим найти свое приложение в Рос­сии, с другой стороны.

3. Торгово-промышленники

Спускаясь ниже по социальной лестнице, среди цензо­вой эмиграции вырисовываются контуры группы торго-во-промышленников, резко отличной от финансово-оли­гархической верхушки. В дореволюционной России в эту группу также входили крупные собственники, но предпри­ятия их, в отличие от первой группы, характерны отсут­ствием иностранного капитала. К этой группе относятся б[ывшие] текстильщики, сахарозаводчики, лесопромыш­ленники, мукомолы и др.

Отсутствие совместной работы с иностранным капи­талом прежде всего отразилось на характере образования этой группы в качестве эмигрантов. Еще задолго до нача­ла национализации эта группа начала спасать не цен­ные бумаги, а чисто материальные ценности. Обладая более подвижным имуществом, ей было проще реализовать обреченное на потерю имущество — путем его прода­жи и превращения в полноценную валюту. Во время граж­данской войны эта реализация продолжалась в виде пере­броски фабрикатов и сырья (уже советских) в районы, уг­рожаемые фронтом, и продажи или вывоза их после зах­вата районов белогвардейцами (Фактов много. См., на­пример, «Донские ценности»). По ту сторону фронта эта группа принимает деятельное участие в снабжении и по­ставкам белогвардейским армиям, счета по коим еще и те­перь представляются Врангелю.

В итоге — торгово-промышленникам удалось извест­ную часть своего имущества превратить в валюту, золото и другие легко подвижные ценности, которые или припря­тывались в России «до лучших дней», или вывозились за границу. Поэтому в настоящее время эта часть цензовой эмиграции имеет «денежки в кармане» и оказывается спо­собной не к высокой политике, как финансовая олигар­хия, а к обычным финансовым операциям.

Многие торгово-промышленники уже пустили свои средства в оборот; другие ждут благоприятных условий. Для примера приведем хотя бы Стахеевскую группу (П. П. Батолин), уже успевшую основать в Америке про­мышленное общество, в Белграде — Русско-Славянский банк и эксплуатирующие какие-то рудники на Дальнем Востоке; группу текстильщиков во главе со Второвым, ко­торая лишь собирается приступить к делу...

Различный материальный базис финансовой олигар­хии и торгово-промышленников после нэпа очень быстро привел к серьезным расхождениям в среде цензовой эми­грации. Капитал ищет себе приложения; естественно, ему легче всего приспособится к знакомым условиям русского рынка, а потому ряд крупных капиталистических группи­ровок (текстильщики, сахарозаводчики) отбрасывает большинство этических, правовых соглашений и готовы вести переговоры с Сов. правительством.Тактика второй группы цензовой эмиграции сводится к вкрапливанию в народное хозяйство Сов. России, а в дальнейшем к конкуренции, обворовыванию советских предприятий, к широкому использованию в этом отноше­нии специалистов в России и торгпредствах. Другими сло­вами — перенесение в Россию всесторонней борьбы част­ного и государственного капитала.

Учет противоречий в среде самой цензовой эмиграции, а так же антагонизм цензовиков, готовых работать с но­вой нэпманской буржуазией, дает возможность советским органам взять правильную линию по отношению к рус­ским цензовикам за границей.

ЦА ФСБ России. Ф. 2. Оп. 1. Д. 1. С. 31 -38.