О тенденции возврата к домарксистским концепциям в левом движении

(по впечатлениям в Живом Журнале).

Пару месяцев назад столкнулся я в ЖЖ с проявлением интересного явления в российской ллевой╗ среде Ц тенденции к домарксистским концепциям. Например, ЖЖ-юзер blanqi, восторгается, как это видно по юзерпику, Огюстом Бланки и его русским последователем Ткачевым, jescid -  эсерами, comrade_q - деятелями Великой Французской революции и эсерами одновременно. Этого, наверное, следовало ожидать, ибо обстоятельства идейного формирования левого движения (под левыми я понимаю людей, которые теми или иными путями пришли к отрицанию капиталистического общества) сильно способствуют тому, что наряду с классическими немарксистскими ллевыми╗ течениями (анархизм, реформизм) появляются неклассические, но до некоторых пор эта тенденция склонялась к после-марксистским теориям (а-ля Р.Дебре, Г.Маркузе, Ги Дебор, Эбби Хофман и т.д.). А вот уклон в ДО-марксистские теории Ц нечто необычное, удивительное (если учитывать тот хвост научной критики, коим они подверглись со стороны хотя бы тех же марксистов) хотя весьма закономерное.

Откуда это появляется? Вроде бы, всем ясно, что практика Ленина куда победоноснее, чем Бланки или Ткачева, что практика эсеровщины разоблачила себя полностью и безоговорочно в Гражданскую, а еще Маркс подробно и популярно объяснил, что либертарные и эгалитарные лозунги Великой Французской революции были ни чем иным, как романтизированием буржуазных интересов, но вся эта катавасия продолжается и далее и даже, на мой взгляд, имеет тенденцию к росту. Причину этого таковы

 - во-первых, с падением СССР упал и авторитет марксизма, под которым зачастую понимали ту яковлевско-сусловскую карикатуру, которую КПСС выдавала за научную идеологию;

 - во-вторых, современные коммунистические организации очень мало, можно даже сказать, что совершенно не уделяют никакого внимания марксистской теории, развитию теоретической прессы, подготовке научных кадров из своих рядов, а потому в подавляющем большинстве попытки ллевых╗ поднять знамя того или иного немарксистского идеолога квалифицированного отпора не встречают.

 - в-третьих, сам массовый теоретический уровень левых активистов таков, что большинство из них легко ведется на любую идеологическую удочку, колоссальная путаница у них в голове от отсутствия систематической теоретической подготовки кидает их в погоне за листинно-революционной теории╗ то в одну, то в другую стороны, причем большинство при этих метаниях даже забывают поинтересоваться, имеется ли в наличии критика этих идей, не то чтобы самостоятельно правильно оценить их научную ценность.

Что самое прискорбное, так это то, что переход от увлечения лновыми ╗ теориями к увлечениям лстарыми╗ теориями есть свидетельство продолжающейся интеллектуальной деградации левого движения в целомЦ если лновые╗ теории еще как-то поднимают вопрос о применимости теории к современным условиям, то лстарые╗ применительно к современности примитивно абсолютизируют те или иные стороны революционной тактики (заговор, индивидуальный террор, немедленное восстание), что есть с точки зрения обществоведения куда более серьезный шаг назад, чем гипертрофирование некоторых тенденций 60-70 гг. 20 века у Маркузе или Дебре. Если лновые╗ теории пытаются ответить на новые вопросы, которые ставит развитие общества, то лстарые╗ и не пытаются это сделать, если лновые╗ используют пробелы в критике, вызванные отсутствием времени или сил, то поклонники лстарых╗ просто невежественно игнорируют всю предыдущую критику. Разумеется, при развитии марксистской сознательности актива и симпатизирующих движению эта тенденция будет обречена на жалкое убогое существование на задворках, но, к сожалению, существования не прекратит и будет при каждом ослаблении борьбы с ним, в полном соответствии с тезисом Сталина, что самый опасный уклон Ц это тот, с которым прекратили бороться, стремиться расширить свое влияние, так как за ним стоят вполне объективные социально-экономические предпосылки.

Имеет ли отношение Ткачев к марксизму

Характерной иллюстрацией этой тенденции и характеристикой ее научного уровня является <a href=http://community.livejournal.com/ru_history/539200.html>пост некоего ЖЖ-юзера blanqi.</a> Честно говоря, был удивлен, столкнувшись с живым (!) бланкистом и услышав от него повторение старого меньшевистского, избитого современными буржуазными учеными проститутками тезиса о том, что русский большевизм ведет свое начало от бланкизма. Наверное, даже живой динозавр, разгуливающий по Тверской, меня удивил бы менее Ц мало ли что придет в голову пресыщенным буржуа?

Кое-что по существу я написал в комментариях, но, немного полистав литературу, оказалось, что к критике добавлять и добавлять. Начнем с того, что г-н blanqi, восторгаясь П.Ткачевым совершенно не знает его биографии. Так, он утверждает, что лименно известный и популярный Ткачёв приводит в революционное движение в 1868 году С.Нечаева.╗. На самом же деле было совсем наоборот Ц это малоизвестный Ткачев входил в кружок Нечаева. Но это не так важно, кто из них кого привел. Факт неслучайной связи Нечаева с Ткачевым говорит сам за себя, а потому даже не сильно разборчивый в связях, но по-своему принципиальный Герцен Ткачева не очень вежливо отшил, но это нашего бланкиста не смущает.

лОсмысление марксизма╗ Ткачевым и вообще вопрос об отношении Ткачева к марксизму весьма подробно разобран в критике работ академика  Покровского еще годах этак в 20-х, который тоже утверждал, что Ткачев был лпервым марксистом╗. Так что велосипеда наш доморощенный бланкист не изобрел и Америки не открыл, просто откопал довольно-таки старую и отвергнутую большинством ученых концепцию. Апелляция к некоторым элементам исторического материализма у Ткачева, который тот якобы лпочерпнул╗ у Маркса не прошла уже в 20-е годы. Покровскому убедительно доказали, что идеи о примате материального, экономического над юридической и идеологической надстройкой в то время, буквально витали в воздухе, и в том или ином виде встречаются почти у всех революционных деятелей той эпохи (из русских Ц например, Герцен), находя свое научное, законченное выражение и философское обоснование в работах Маркса.

Вообще, ругая Лаврова и выступая за примат осмысления Маркса Ткачевым (стремясь примазать Ткачева к авторитету марксизма), blanqi совершенно не знает отношение Лаврова к марксизму, хотя при этом и признает резко отрицательное отношение к марксизму Ткачева. А между тем именно Лавров был другом и многолетним корреспондентом К.Маркса и Ф.Энгельса, именно идеи Лаврова послужили, по выражению Плеханова, тем мостом, по которому многие народники перешли к марксизму. Впоследствии лмягкотелый Лавров╗ нашел в себе мужество порвать с правонародническим течением, осудив своих же сторонников, а к концу жизни до определенной степени признал и утопичность надежд на общину и лсоциалистические инстинкты╗ русского крестьянства, а также заявил о неизбежности развития капитализма в России. Чего так и не сделал лтвердокаменный╗ Ткачев.

Вообще, вопрос о начальном развитии марксизма в России и контактах Маркса/Энгельса с русским движением для blanqi очень смутен. Он совершенно не в курсе, что среди русских, лидирующих в переписке с Марксом и Энгельсом, лидирует отнюдь не Лопатин, который начал переводить лКапитал╗ (а уж тем более не фигурирующий в ней Ткачев), а Даниэльсон (на что ему я и указал), а вторымЕ нелюбимый им лмягкотелый╗ Лавров, затем идут Плеханов и Засулич. Совершенно очевидно, что и классики марксизма не считали, что Ткачев лосмысливает марксизм╗, и он сам не считал осмысление марксизма столь важным делом, чтобы вступать с Марксом в переписку.

Первым же марксистом в России был даже не Даниэльсон, который до конца жизни так и остался либералом, а Н.И.Зибер, который опубликовал в 1871 году в Киеве диссертацию под заглавием лТеория ценности и капитала Д.Рикардо в связи с позднейшими исследованиями и разъяснениями╗. Работа Зибера содержала не только единственный по глубине в тогдашней русской литературе анализ теории Риккардо, но и сочувственную реакцию на первый том лКапитала╗. Он первый выступил в русской печати с защитой учения Маркса от критики со стороны либералов. Но опять же, какая незадача для нашего ископаемого бланкиста, Зибер был близокЕ к Лаврову, а публиковался не в лНабате╗ у Ткачева, а в лОтечественных записках╗, которые издавали либерал Салтыков и социалист Михайловский.

Тщетность потуг blanqi доказать, что русский большевизм есть продолжение ткачевщины, служит тот замечательный и общеизвестный факт, что из среды русских бланкистов НИ ОДНОГО большевика так и не вышло, в то время как группы, ориентировавшиеся на теорию Лаврова со временем перешли в значительной своей части к марксизму (лЧерный передел╗). Впрочем, blanqi судя по всему, понимает свою идеологическую беспомощность, так как ответа на свой критический отзыв о его восхвалениях русских бланкистов я до сих пор не получил. Надеюсь, что blanqi до сих пор копается в работах Ленина (что само по себе полезно), безрезультатно ища там доказательства связи бланкизма с большевизмом, а не просто проигнорировал неудобные для него доводы.

Источник бланкизма и теории лреволюционного меньшинства╗

Вообще, собственно теория лреволюционного заговора╗ в 19 веке была многократно проверена на практике. Сам человек, который сформулировал эту теорию и с именем которого она была связана Ц Огюст Бланки на собственном опыте неоднократно мог убедиться в ее ущербности. Однако ни тюрьмы, в которые его после каждой неудачной попытки заключали, ни личное участие в заговорах, не могли пошатнуть в нем уверенности, что его теория верна, а дело неудачно вовсе не потому, что лплохо организовано╗ или лне так сидим╗. С упорством маньяка он действовал, как в известном анекдоте Ц лА что тут думать, прыгать надо!╗ и использовал тюремное заключение, надо думать, не для умственных упражнений, а для подготовки к следующим прыжкам.

Но предметом нашего разбора будет не столько критика этих попыток (которая уже и без меня насчитывает тома), сколько выяснение Ц какие же такие социальные источники имеются для столь маниакальной уверенности в возможности заговора лреволюционного меньшинства╗, охватившей не только одного Бланки (что было бы не столь опасно), но и тысячи его сторонников в 19 веке и нашедшей себе сторонников даже  в 21 веке.

Для того, чтобы посмотреть на социальные  условия, в которых возник бланкизм, надо обратиться сначала к его источнику. А непосредственным источником лтеории революционного заговора╗ был т.н. лЗаговор равных╗ - попытка группы под руководством Г.Бабёфа и Ф.Буонаротти путем заговора небольшой группы сторонников осуществить во Франции государственный переворот, установить революционную диктатуру по образцу якобинской и осуществить преобразования в социально-утопическом духе. Именно под влиянием Ф.Буонаротти (опубликовавшего в 1828 году книгу лЗаговор во имя равенства, именуемый заговором Бабёфа╗), который организовал во времена Реставрации лОбщество друзей народа╗ Бланки, и сформулировал основные положения своей теории революционного меньшинства. И это был самый что ни на есть естественный для того времени шаг. Дело в том, что до широкого развития буржуазных отношений вообще не было понятия широких массовых организаций. Основными организациями буржуазии против феодализма были тайные общества Цстрого законспирированные, с узким количеством членов, с широко развитой символикой и даже ритуалами (характерный пример Ц масонские ложи). В свою очередь, и самые широкие организации пролетариата и полупролетариата (ремесленников) вплоть до середины 19 века представляли собой феодальные корпорации, разделенные по цеховому, профессиональному признаку, имевшие строгие нормы регламентации членства, имевшей свою символику, ритуалы и постоянно, кстати, враждовавших между собой. В силу крайне слабого развития крупного промышленного производства эти остатки феодализма продолжали существовать и в связи с развившимся в 20-30 годы 19 века движением луддизма во Франции получили даже новую силу. Французский историк Ж.Брюа пишет о них: лВ процессе борьбы создаются новые организации: братства и союзы подмастерьев, так называемые лкомпаньонажи╗. Правда, они существовали и до XVI века. Начало их возникновения, относящееся к очень далеким временам, известно плохо. Братства носили религиозный характер и объединяли своих членов не по профессиональному признаку. Но даже и профессиональные братства имели своего святого, и в день этого святого устраивались религиозные или светские церемонии в виде процессий или банкетов. Первоначально в братства входили как мастера, так и подмастерья. Однако очень скоро, в результате изменений, произошедших в цеховых объединениях, мастера и подмастерья стали создавать отдельные братства. Братства организовывали систему взаимной поддержки и под видом обществ взаимопомощи они иногда являлись инициаторами забастовокЕ Накануне революции, в XVIII веке они уже утратили свое значение и их деятельность прекратилась.

Союзы же подмастерьев (компаньонажи), напротив, стали еще более активны╗ (Ж.Брюа. лИстория рабочего движения во Франции╗, М.ИЛ, Т1, стр.75 )

лКак бы там ни было, но союзы подмастерьев оказали серьезное влияние на французское рабочее движение в период его возникновения. Такие союзы подмастерьев появились во многих странах, но во Франции они получили наиболее широкий размах╗ (Там же, стр.77)

лНо, в соответствии с историческими условиями, в которых они были созданы, союзы подмастерьев имели и реакционные чертыЕ Эта конкуренция между рабочими препятствовала формированию классового сознания и созданию организаций, охватывавших более широкие слои рабочих. Оно находит свое выражение в характере союзов подмастерьев, существовавших в XVII и XVIII веках. Объединения подмастерьев имели различные ритуалы и враждовали между собойЕ

Мистические ссылки на происхождение от легендарных предков, распри между союзами, соблюдавшими различные ритуалы Ц все это свидетельствует о том, что рабочие еще не представляли собой однородного класса. Ведя борьбу против хозяев, они в то же время считали, что должны бороться друг против друга, чтобы обеспечить каждому из объединений право на жизнь. Не подлежит сомнению, что борьба между этими объединениями принимала очень острый характер.

Так, например, в 1730 году в долине Гро между Арлем и Саломом произошло настоящее побоище между лДетьми Соломона╗, с одной стороны, и лДетьми мастера Субиза╗ и лДетьми мастера Жака╗, с другой. После этой битвы имелись убитые и раненые. Чувство солидарности, находившее столь трогательное выражение внутри союзов подмастерьев, не могло преодолеть разобщенность, существовавшую между представителями различных ремесел╗ (Там же, стр.78-79)

Эта ситуация сохранилась в целом и в начале первой половины 19 века Ц  как и прежде, возникали кровавые стычки между различными братствами подмастерьев, отличающимися друг от друга только ритуалом; такие стычки происходили, например: в Люнеле Ц в 1816 году, в Лионе Цв 1819 году, в Нанте и Бордо Ц в 1825 году, в Блуа Ц в 1827 году.

Таким образом, Огюст Бланки, начинавший свою деятельность в лОбществе друзей народа╗ и в ходе революции 1830 года перешедший от революционно-демократических позиций, к пролетарской позиции, сочувствуя пролетариату и видя в нем крупную общественную силу, в ходе своей практики непосредственно столкнулся с системой компаньенажей и пошел в хвосте у стихийного пролетарского движения, опубликовав в 1830 году брошюру в защиту луддизма. Неудивительно, что и форму организации революции, и движущие силы ее он скопировал с узкоцеховой системы союзов ремесленников. Он просто не знал и не предвидел возможности широкой массовой партии рабочих. Его лОбщество времен года╗ практически буквально повторяла структуру средневековых цеховых союзов подмастерьев. Но то, что годилось для организации разрушения пары-тройки машин, совершенно не годилось для взятия власти, но та легкость в условиях быстрого разложения ремесленничества и переход его в ряды пролетариата, порождала и легкость создания подобных тайных обществ Ц ремесленники с цеховой психологией были вполне готовы к участию в них. Обстановка же постоянной на протяжении всего 19 века острой политической борьбы в обществе порождала иллюзии, что взятие власти есть дело пары часов после сигнала группой решительных и организованных людей. Таким образом, экономической базой теории лреволюционного меньшинства╗ стала НЕДОРАЗВИТОСТЬ промышленности, и соответственно, объективная СЛАБОСТЬ массовой базы революции. Возведя недостатки системы компаньенажей (замкнутость, ограниченность, малочисленность) в достоинство, соединив цеховые остатки с революционно-демократической кружковщиной и кустарщиной Ц отзвуками Великой Французской революции, Бланки приобрел определенную массовую базу, а, приобретя массовую базу, он не нашел в себе интеллектуальных сил и элементарного мужества критически осмыслить свои заблуждения. И чем более развитие промышленности уничтожало социальную базу теории заговора, тем больше бланкизм вырождался в классический революционный авантюризм.

Примечательно, что после смерти Бланки бланкисты не смогли не только составить самостоятельного течения во французском социализме, но значительная часть их потащилась в хвосте у буржуазии, поддержав путчистские амбиции известного популиста генерала Буланже. Оставшаяся часть полностью растворилась во французской социалистической партии, после объединения в Объединенную соцпартию практически поголовно перейдя на правый фланг.

Политическая слабость как источник идеологических откатов.

Надо сказать, что не только раздробленность и ремесленная полуфеодальная отсталость рабочего класса порождала лтеорию заговора╗. Она нашла питательную почву в среде революционно настроенной интеллигенции, и если мы говорим о современной тенденции к домарксистским революционным теориям, то она зачастую есть лишь форма, в которой выражается выросшая на вполне современной почве идеология части левонастроенной интеллигенции. Дело в том, что в каждом движении бывают приливы и отливы, и после каждого отлива движение, как правило, проходит все те же этапы становления и развития, что и до этого, несмотря на то, что до спада оно находилось на более высокой точке и имело более высокие формы организации. Коммунистическое движение от лМанифеста Коммунистической партии╗ до 19 съезда КПСС прошло долгий и мучительный путь Ц идеологический и практический. Но довольно-таки резкий откат, поражение в перестройку объективно отбросило его назад, к кружковщине и раздробленности. Сетования современных коммунистов на лраздробленность╗, которая есть следствие политики лвождей╗ в основном есть сетования на объективный процесс формирования единой коммунистической партии. Первый этап Ц это кружковая раздробленность, в ходе которой происходит оформление единой идеологии. Даже если движение по своим формам и может его преодолеть, то по содержанию (идеологии) все равно будет раздроблено, и на базе идеологии будут формироваться отдельные группы, что со стороны будет выглядеть как распад, в то время как реально будет происходить развитие, качественный рост движения. Именно эту ситуацию мы и имеем сейчас в РФ. А если есть кружковая раздробленность, если есть внутренняя замкнутость, то мы не должны удивляться тому, что теории лзаговора╗, лреволюционного меньшинства╗ (и соответствующей ему лтолпой╗, которую это меньшинство осчастливливает) растут как грибы под дождем. Например, эта теория стала господствующей в НБП (которая сама же и напоролась на эти грабли, не сумев зарегистрироваться), открыто заявившей о своей преемственности от партии эсеров (скорее, правда, из пустозвонства, сколько от знакомства с теоретическими работами Чернова, ибо они заявили о своей преемственности также от ВКП(б), НСДАП, лКрасных бригад╗, чернорубашечников князя Боргезе и вообще всех организаций, о которых когда-либо слышали). 

В каждом случае апеллирование к лсверхвозможностям╗ меньшинства Ц кучки революционеров Ц или прелестям революционной демократии есть романтизирование своего незавидного положения, стремление представить свои неудачи в широкой массовой пропаганде как достижение, выставление героизмом своей куцей практики, а вызывание при этом призраков Ткачева, Бакунина, Бланки, Савинкова или даже Робеспьера есть прикрытие известными именами деятелей прошлого неприглядного факта собственной политической беспомощности.

При этом при всех тех нападках на марксизм, которые свойственны были этим революционерам, при той враждебности их идей марксистскому мировоззрению имеется стойкая тенденция прикрывать их авторитетом Маркса/Ленина. Например, blanqi, пытается выставить Ткачева и Нечаева в качестве предшественников Ленина, у коих тот якобы много что списал (правда, делает это бездоказательно), jescid всячески обходит вопрос о том, что большевики решительно осуждали как эсеровскую тактику, так и идеологию, стремясь, апеллируя к личному мужеству эсеров, преувеличить их роль в СОЦИАЛИСТИЧЕСКОЙ революции, comrade_q пытается словесной эквилибристикой доказать, что лозунги Великой Французской революции вполне применимы и для революции социалистической, и вообще марксизм Ц логическое развитие этих лозунгов, свалив  в одну кучу общедемократическую и социалистическую составляющую революционного движения (кстати, очень типично для реформизма).

Некоторые выводы

Самое в этом опасное на данном этапе Ц даже не то, смогут или нет эти теории распространиться сейчас. Важно то, что это явление есть существенное искажение ИСТОРИИ РЕВОЛЮЦИОННОГО ДВИЖЕНИЯ, которая состоит в куда большей степени из НЕУДАЧ И ОШИБОК, чем из побед. А потому стремление преуменьшить неудачи, возвеличить девиации от победоносного течения движения за коммунизм могут стоить очень дорого будущему поколению коммунистов, которые не воспитывалось в советское время, а потому не получившее систематических знаний по истории революционного движения.

Например, общение с зарубежными левыми все более приводит меня к мысли, что базой для многих девиаций от ортодоксального марксизма служит банальное историческое невежество. Западные троцкисты совершенно не в курсе значительного количества источников по истории СССР, а потому единственными словами, которые не являются с точки зрения исторической науки чушью и дичью, в их статьях, как правило, являются артикли и предлоги, зарубежные анархисты почему-то не имеют ни малейшего понятия о Гражданской войне в России, а потому все до одного уверены, что батька Махно все-таки успешно реализовал идеалы Кропоткина и построил в Гуляй-поле анархическую коммуну, Нечаева считают великим русским революционером и изучают его работы (которые Энгельс высмеивал как образец казарменщины и диктаторских замашек), хотя советскими учеными убедительно доказана его отрицательная роль в революционном движении, зарубежные сталинисты используют зачастую настолько не заслуживающие доверия источники наподобие желтой прессы, что запутываются и сами, и других путают. Это вполне закономерный итог хаоса в изучении истории революционного движения и непонимания взаимосвязи идеологии и практики. Ни науке, ни практике такое состояние умов ничего прибавить не может.

написано для сообщества RU_ISTPART

 А.Лбов